Перевод "Just As Well"

[FreakLikMe]

Название: Жалеть не стоит (Just As Well) [1/3]
Автор: toluenesister
Переводчик:  IzDias
Персонажи: Брюс Уэйн, Джокер
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: боттом!Брюс, рабство, грубые игры, секс и насилие
Бета: нет
Описание: Брюс исследует разницу между между потерей контроля и передачей его кому-либо еще.

А я тут перевод начал
Альфред был отправлен туда, где никто не сможет найти его; Брюс Уэйн снова бежит от правосудия, несмотря на то, что никто не задавал ему никаких вопросов; и все остальные возможные выходы на него были закрыты настолько ловко, насколько это было возможно, оставляя все это на деяния Бэтмена и только Бэтмена. Проблема в том, что Джокер никогда не зовет Бэтмена. Джокер шлет Брюсу сообщения или маленькие записки, и сегодня он говорит ему, когда и где нужно встретиться; а еще все это очень странно – никаких громоздких устройств, упаковок, приводящих в ярость, или еще чего. И пока Брюс не найдет выхода из этой ситуации, ему нужно оставаться осторожным. Именно так он говорит самому себе, если соблюдает инструкции. «Может быть, я мог бы понять, чего он хочет? Или я бы мог добраться до него каким-либо образом? Может быть, я бы мог выяснить, знает ли еще кто-то, кто я на самом деле?» - спрашивает он себя, но его разум очищается, как только он стоит около дверей какой-то уединенной комнаты мотеля. Он стучит три раза, ждет десять секунд, еще два раза. Дверь лишь немного скрипнула, а Брюс уже вспотел.

Каждый раз, когда он надевает свою броню и выходит в ночь, его разум остается чистым и равнодушным к чему-либо, его мысли делятся на черное и белое, он знает точно, что нужно делать, планирует задержание Джокера, потому что это то, что он должен сделать. Каждый раз, когда он снимает капюшон и читает другое, казалось бы, безобидное сообщение от Джокера, его мысли разваливаются, решение растворяется так, как будто его никогда и не было, а нити трехнедельных воспоминаний вьются вокруг него, но он не сможет их принять; даже кровь при их упоминании начинает стекать куда-то вниз. Он просто относится к ним с осторожностью, ему нужно скрыть любую возможность Джокера добраться до них. Он должен убедиться, не будет ли никаких последствий. Если это значит, что ему нужно будет вытерпеть больше, чем сейчас, то пускай так оно и будет. Он открывает дверь и заходит внутрь.

Свет приглушен, сама по себе комната какая угодно, только не гостеприимная; но тощая фигура, которая стоит в паре шагов от двери, достаточно внушительна. Брюс закрывает дверь перед ним, но не делает никаких усилий, чтобы пойти дальше, он просто смотрит на Джокера с широко открытыми глазами. На мужчине одета оливково-зеленая рубашка с красивым узором и темно-серыми брюками, а также его обычные серые ботинки и подтяжки, которые завершают образ. Он выглядит скромно одетым, учитывая его обычные предпочтения, но это вовсе не имеет значения. Его рукава закатаны, и белая, как снег, красная, как кровь, черная, как смоль, раскраска делает его широкую улыбку немного нелепой. Его взгляд говорит о многих вещах, которые должны случиться… и это действительно страшно. Брюс тяжело сглатывает, когда маньяк манит его подойти ближе, но подчиняется.

Джокер совсем немного выше Брюса, но с его настойчивостью он буквально возвышается над ним. Он слегка наклоняет голову и исследует лицо Брюса с мнимой озабоченностью, как будто не замечая всей той очевидной ненависти и отвращения в его глазах. Брюс хочет, чтобы все было очевидно, но этого вовсе недостаточно. И это не нужно, на самом-то деле. Один взгляд на лицо Джокера скажет тебе все, что нужно знать о том, каким способом ты сможешь вывести из себя этого человека; и этих способов нет.

«Ты очистил себя? Как я тебе говорил?» - спрашивает Джокер, его голос, на удивление, вовсе не насмешливый, как Брюс ожидал. Но все же, он пытается удостовериться, что его глаза смотрят в направлении Джокера, до тех пор, пока он не кивает. Сумасшедший встряхивает и качает головой пару раз, пока не замирает.

«Ты сегодня немного напряженный, не так ли», - шипит он, его рот рядом с ухом Брюса. Брюс старается не трястись, когда горячее дыхание окутывает его шею, и пытается подавить в себе все то, что дыхание Джокера пробуждает в нем. Эта едкая смесь пороха, грима, пота и еще чего-то едва ароматного в его одежде воспринимается слишком легко, чтобы принять это. Он отклоняет голову, давая возможность не потерять визуального контакта. Он уже в большой беде, и каждый зов его тела разрушает его изнутри. Самое главное – не позволить Джокеру увидеть. Безумец не принимает никаких усилий, чтобы сделать это, как ни странно. Он начинает кружить вокруг Брюса, как какой-то мусорщик, который пытается понять, сойдет ли это за обед; и Брюс чувствует, как его кожа покрывается мурашками, как только взгляд Джокера начинает метаться повсюду, но сам он не двигается. Джокер прямо перед ним, его рот снова очень близок к его уху. Достаточно близок, чтобы задеть его.

«Мы должны действовать немного полегче в этот раз, мм?» - его тон веселый, почти дружелюбный. Джокер продолжает кружить вокруг него с приглашающей улыбкой. Не смотреть на него просто невозможно. «Просто, эх… подумай о всех отвратительных вещах, которые я сделал с тобой и с теми, кого ты любил», - говорит Джокер, размахивая руками. «Просто подумай о том, что я отправил в прошлое, а затем подумай о тех, кого ты любишь», - Брюс начинает поворачивать голову вслед за ним. «Что ты сейчас чувствуешь? Хм?», - Джокер спрашивает, не останавливаясь ходить вокруг. Брюс поворачивается к нему лицом, его глаза следуют за ним, его тело придерживается определенного аккорда. Вдруг случается момент, что они уже кружатся вокруг друг друга, оценивая. «О, ты знаешь, что хочешь сделать», - Джокер останавливается.

Как любой другой хищник, прежде чем как нападать, он становится слишком спокойным и его глаза становятся черными; Брюс ловит этот момент с абсолютной четкостью. Следующий пример: он слышит, как Джокер рычит, этот свирепый звук так не похож на его плаксивый, гнусавый голос, и он чувствует себя так, как будто на все его молитвы ответили, когда серия ударов приземляется на его челюсть и торс. Его причина испаряется. Он покачивается до того, как подбодриться и броситься с контратакой. Джокер смеется и хрипит: это так сложно – предугадать его последующие действия, но Брюс останавливается, зная, что что-то не так, уже в самом начале. Все, что он видит, яро пульсирует; все, что он чувствует, разрывает его изнутри.

Это не борьба. Джокер толкает Брюса и бросает нож ему в живот, и когда мужчина начинает сгибаться от вытекающей крови, он ударяет его о стену. Все дыхание вытиснилось из легких Брюса, когда он встретил твердую поверхность, а Джокер уже через секунду продолжает – он ударяет его раз, два, вбивая его тело уже в пол и кусая его шею с жуткой, рычащей усмешкой. Брюс ничего не может сделать, но, подчиняясь на секунду, ему удается восстановить дыхание. Он ударяет Джокера в живот, и безумец отлетает на несколько шагов, сгорбившись и смеясь при этом. Брюс хватает прядь волос Джокера и ударяет его о стену, чтобы моментом позже быть схваченным, получая следующую часть неистовых ударов с больным возбуждением. Джокер поднимает его голову и, позже, бьет ее о пол, ударяя по челюстям кулаками в то время, как его колено пытается вклиниться между бедер Брюса. Он сбивает его и растирает буквально в порошок, пока не расслабляется и позволяет себе быть перевернутым и распластанным по земле. Через пару секунд Брюс уже потерял счет своих ударов. Его бедра невольно сжали тело под собой, и это было первым касанием плоти и кости; его мускулы болели, но он чувствовал себя просто охуенно. Он никогда не знал, что кричит и рычит, как сумасшедшее животное; все, что его волновало, было связано лишь с тем, как получить как можно больше кайфа от этого грима и крови на костяшках.

Джокер до сих пор каждый раз смеется, когда он его ударяет, но делает это уже не так яростно, как в первый раз. Постепенно всё успокаивается. Брюс колеблется на пару секунд, когда что-то нежное в глазах Джокера останавливает его следующие действия, и это все, что нужно Джокеру, чтобы перевернуть стол. Брюс оказывается распластанным по полу на своей спине наедине со своим одним ударом, которого достаточно, чтобы оглушить противника, но которого недостаточно, чтобы выбить его из сил. Джокер сидит верхом, его руки расположены по двум сторонам от головы Брюса, и он, кажется, не собирается прекращать смеяться. Теплые капли крови стекают со рта Джокера и падают на побитое лицо Брюса. Он застенчиво двигает своими бедрами, и Брюс слишком вял, чтобы сдержать очередной вздох. Он не может поверить в это. У него, блять, встал, как и Джокера.

«Ох, дорогой», - произносит невнятно Джокер, его голос такой страстный и так скрежет слух, когда он наклоняется к голове Брюса. Его губы все в крови. Член Брюса дергается, когда его противник касается шеи; он пытается увернуться, но Джокер хватает его за волосы и держит его голову в положении, при котором он может попробовать пот с его кожи. Он почти мурлычет и, позже, оголяет свои зубы, чтобы пройтись ими по линии челюсти Брюса, а пальцы тянут его за волосы так, что человеку, распластанному на полу, ничего не остается, как рефлекторно дернуть бедрами. Брюс до сих пор опьянен от драки, и здесь и сейчас он погружается во что-то непреодолимое. С последней попыткой вернуть контроль он останавливает свои бедра, которые так сладко вздымаются и трутся о Джокеровы; но у него вовсе не удается остановить свое тяжелое дыхание и вздохи, которые вырываются из него каждый раз, когда Джокер целует его в шею. В конце концов, реальность достигает его: он не привязан и он не может продолжать все это, лежа на спине. Это не то, зачем он пришел. Ему нужно все выяснить, а не позволить этому ублюдку снова изнасиловать себя.

Брюс принимает попытку отпихнуть Джокера, но блеск ножа заставляет его отбросить какие-либо усилия. Нож касается его щеки. Его глаза следят за тонким запястьем и пальцами, вымазанными в гриме, которые так крепко держат лезвие. Другая рука Джокера до сих пор оттягивает волосы Брюса.

«Ты можешь убрать это. Я знаю, что ты все равно не убьешь меня», - шипит Брюс, но так и не находит хотя бы капли смелости в своих словах.

«Нет, нет. Конечно, не убью», - вздыхает Джокер и закатывает глаза. Лезвие скользит между покрасневших губ Брюса. «Но», - он приподнимает брови и наклоняется, чтобы подтвердить свои слова. «Моя рука может соскользнуть, поэтому следи за этим», - заканчивает он таким шепотом, как будто задумал что-то поистине ужасное.

Брюс дрожит и отодвигает руку от своего рта, но пальцы Джокера с такой же настойчивостью держат его волосы и грубо оттягивают его голову назад. Он с рычанием кусает нижнюю губу Брюса, трется бедрами до тех пор, пока мужчина не издает униженный стон. Их пульс одинаковый, до ужаса безумный; Брюс даже может назвать, сколько слоев одежды разделяют их тела. Это не должно было быть так, но он не может здраво думать, лежа на полу, когда его рот накрывает горячий рот Джокера, острый нож касается его шеи, а Джокер трется своим членом о его, отчего плоть ощущает некие покалывания. Он боится, что тело начнет отвечать на все эти действия, и в какой-то момент он даже жалеет, что его не связали. Вдруг Джокер возвращается в вертикальное положение и резко дергает его за волосы. Брюс кричит от внезапной боли и на секунду у него появляются белые пятна в глазах. Он чувствует теплое дыхание клоуна около своего уха.

«Чшш, все нормально. Мы можем сделать все так, как ты хочешь», - бормочет Джокер в какой-то родительской манере. Он встает и побуждает Брюса следовать его примеру, пока не заваливает его на скрипучую кровать. Неугомонные, нервные руки освобождают Брюса от его кожаного пиджака и футболки до того, как у него появляется возможность помешать психу, но в следующую секунду он получает разъяренный удар по челюсти, которые выбивает его из сил. Его переворачивают на живот, заворачивают руки за спину и надевают наручники. Был один момент, который тянулся, Бог знает, сколько времени, когда единственным, что Брюс слышал, были звуки падающей одежды. А затем он почувствовал горячую, обнаженную грудь Джокера, которая прислоняется к его телу. Дышать до невозможного тяжело, когда он чувствует на себе этот вес человека, сидящего на нем; его член болит, прижатый к твердому матрацу. Лицо Джокера сейчас так близко к лицу Брюса, а его влажные руки смахивают пряди волос с его лба.

«Что ты скажешь, если мы поговорим, как взрослые, мм?» - шипит он в ухо Брюсу. «Ты собираешься веселиться, довольствуясь наручниками, или нам опять придется тебя связывать?» - ответа нет, лишь виден кипящий гнев и плохо скрытая жажда борьбы в его зеленых глазах. Джокер улыбается. Это все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он слезает с Брюса, резко тянет его за голову, заставляя кивнуть. «Да, мистер Джокер, я буду хорошим, я обещаю», - он произносит это гортанным голосом Бэтмена и растворяется в кудахтающем смехе.

«Ты… Ты знаешь, я мог бы связать тебя всеми этими веревками и все такое, но, хм…» - он замолкает, когда касается бедер Брюса и начинает теребить пояс, отправив одну из его рук между бедер, чтобы потереть эрекцию мужчины. «Не так уж много мы можем принять, мм?» - он сжимает его член, наблюдая за тем, как Брюс прижимает лицо к матрацу и облизывает свои губы. Наконец, он растягивает штаны Брюса и тянет их вниз вместе с бельем, постепенно оголяя свою надпись. Он наклоняется, чтобы лизнуть изрезанную плоть. Как только Брюс оказывается совершенно голым и вся его одежда валяется рядом с кроватью, Джокер проводит ногтями вверх и вниз по внутренней стороне бедер Брюса и осторожно покусывает его за ягодицы.

Брюс стискивает зубы, когда укусы и посасывания становятся все более хищными. Ногти продолжают царапать тело, оставляя яркие красные следы; он не может не напрягаться и дергаться с отвратительным удовольствием. Он даже не хочет быть конченным дураком и вспомнить реального себя - того, который может уладить все в самом начале; этот Брюс слишком слаб, он слишком болен, и он признает, что ему нравится это самое суровое наказание, которое он только может придумать в данный момент. В любом случае, пути назад нет. Он может с уверенностью сказать, что дыхание Джокера учащается с порывами горячего воздуха, который касается его кожи, и он пытается сохранять спокойствие, когда клоун бросается вперед, когда его руки обвивают торс Брюса, твердый член упирается ему в задницу, а острые желтые зубы надкусывают мочку его уха. В данный момент оставаться немым для Брюса равносильно подвигу, несмотря на то, что горячий, пульсирующий член проскальзывает между его ягодицами и трется яйцами, в то время, как руки Джокера все еще остаются на груди Брюса, потирая его соски.

Когда Джокер обхватывает рукой его член, Брюс понимает, что готов сдаться. Ощущения захлестывают его, когда голые бедра клоуна касаются его тела. Трение их тел, горячий язык, скользящий по вене, и запах чертового грима – все это затмевает разум, заставляет его тело полыхать. Брюс невольно прикусывает губу. Каждому толчку бедер, каждому движению рук Джокера удается вытянуть из Брюса стоны, и он отчаянно пытается заглушить звуки, выходящие из его горла, пока не стало слишком поздно. А потом... Потом Джокер просто останавливается. Он издает глубокий вздох, и весь воздух, выходящий из его легких, щекочет затылок Брюса; еще чуть-чуть, и он наклоняется, чтобы нежно поцеловать его в щеку.

«Чш-чш-чш», - шепчет он и поглаживает Брюса по плечу. Можно услышать тихий шелест ткани перед тем, как ее кусок был засунут в рот Брюса и завязан на затылке. «Я буду с тобой на одном уровне. Я совсем забыл об, э-э, этом. Прости», - бормочет Джокер перед тем, как завязать еще один узел. «Поэтому ты не убежишь домой и не запишешь в своем дневнике, что Джокер – ужасный, ужасный человек, которые заставляет тебя кричать его имя. Вот злодей!» - добавляет он с высоким, взволнованным тоном и с чрезмерным количеством жестов. Он предварительно проверяет кляп, чтобы убедиться, что он правильно связан, и одобрительно кивает. «Ну, что ж, поехали», - говорит он и добирается до тумбочки, чтобы взять оттуда бутылочку смазки, которую он подготовил заранее.

Брюс совсем не хочет на это смотреть или чувствовать какое-либо облегчение. Он просто слышит звук открывающейся бутылочки, а затем чувствует теплые, скользкие руки между разведенными ягодицами. Это будет повторяться снова и снова, он опять будет оттрахан, ему опять это понравится, и… О боже, он слишком устал, чтобы ненавидеть себя за это. Джокер наклоняется все ближе. «Мне жаль, но не будет так больно, как было в прошлый раз», - хихикая, произносит Джокер, параллельно задерживая палец у входа Брюса, слегка втирая и подталкивая, как будто слишком застенчив, чтобы просто войти. «Но это такой большой мальчик, сможешь ли ты принять его сразу, а?» - Брюс предпочитает ничего не говорить. Он закрывает глаза и пытается подумать над тем, чего хочет больше – задушить этого ублюдка или побыстрее почувствовать, как его член двигается глубоко внутри, пока он стонет, как последняя шлюха. Он уже пытается придумать, как накажет себя за все это. Между тем, Джокер все же проталкивает палец внутрь, чтобы начать свою кропотливую работу, не отказывая себе в удовольствии от просмотра.

Джокер по-настоящему довольствуется видом Брюса: его покрасневшая кожа блестит от пота, бедра изредка покачиваются от напряжения, как будто без его ведома, его член дергается и из него вытекает часть смазки; тем временем второй палец пробирается внутрь и делает такие правильные движения, от которых Брюс сходит с ума. Его мышцы напрягаются, и наблюдать за ним такое удовольствие: о боже, как он пытается сдержать стоны; на это действительно сладко смотреть - как он медленно, дюйм за дюймом, отдается Джокеру. И безумец ничего не может с собой поделать – он касается губами уха Брюса и начинает облизывать, наслаждаясь тем, как тело содрогается под его языком. Он задается вопросом – как, черт возьми, он сумел обходиться без всего этого так долго; и он не находит объяснения, лишь осознавая, что акт ухаживания – это действительно святое дело. Он смеется сам над собой. Еще один палец, несколько минут растяжки и хныканий - и он понимает, что его удовольствие может быть принято.

Он выдавливает немного смазки на ладонь и покрывает ей свой член. Его поражает то, как это все чувствуется – доставлять удовольствие не только себе; и все же признает, что этот вариант ему нравится больше, нежели удовлетворять только себя. Все, что Джокер когда-либо хотел, - это поделиться чем-то с Брюсом; чем угодно, лишь бы показать ему, что спасения от всего этого уже нет, чтобы он не хотел сбежать, потому что его место здесь. Это настолько очевидно, неужели это неясно? Он кладет руки на бедра другого мужчины, сжимая и поглаживая ягодицы, проталкивая, тем временем, свой член. Руки Джокера обвили Брюса, когда он полностью вошел. Он не двигается, и не будет совершать каких-либо движений еще какое-то время. Он прикасается щекой к спине Брюса и чувствует его несильную дрожь.

Он начинает понемногу прикасаться к члену Брюса, дразня его, а другой рукой массировать яички, в то время, как он продолжает неистово целовать кожу на спине. Он начинает двигаться плавно, лишь немного задевая простату Брюса; его хватка очень крепкая, именно она позволяет ему насладиться массированием кончика члена мужчины под ним. Брюс даже не пытается сдержать стон и толкается назад, заставляя клоуна тяжело выдохнуть.

Этого действия со стороны Брюса достаточно для того, чтобы потерять остатки вежливости. Он ненадолго остается в шоке от такого, и вот уже темп его толчков быстрый и грубый, но Брюс может принять его. Он прикусывает свой кляп, предварительно зная, что он заработал себе около двух месяцев чувства вины и охваченной ярости. Но он не хочет думать об этом сейчас. Может быть, он хочет почувствовать себя слабым.

Джокер неожиданно хватает его за кляп и тянет к своей груди. Брюс кричит из-за внезапного изменения угла – теперь он лежит головой на плече Джокера, в то время как темп клоуна становится все быстрее и быстрее; он чувствует, как пульсирующий жар входит в него глубже и сильнее, заставляя более высокие стоны вырываться из его горла.

И тут Брюс понимает, что ведь это так просто – отбросить все ужасное из своей памяти. Он не будет сходить с ума из-за своих очередных демонов, не будет думать о смерти родителей, не будет вспоминать Рейчел… не будет чувствовать ответственности. Он готов подставить шею и позволить Джокеру кусать и сосать его плоть, он будет стонать все, что он захочет, он будет принимать его снова и снова, будь он проклят, так или иначе. Просто уже слишком поздно.

Джокер кончает внутри него, и осознание того, что именно этот человек заставляет кончить и его, делает что-то с Брюсом. Его тело бьется в конвульсиях, продлевая оргазм Джокера. И, боже, как он кричит, когда чужая рука продолжает массировать его, а все еще твердый член продолжает толкаться в него, несмотря ни на что; это добивает его.

Все кажется таким спокойным, когда все закончилось. Брюс не чувствует синяков или боли в мышцах; все, что он принимает, - это тепло тела, прижимающегося к нему, руки, обхватывающие его и вздымающуюся грудь Джокера. Он наслаждается моментом, когда Джокер выдыхает и его теплое дыхание окутывает его спину, заставляя сердцебиение не уменьшаться. Он не протестует, когда Джокер, наконец, выходит из него и мягко отталкивает его через пару минут. Брюс слышит, как он одевается, а позже понимает, что Джокер сидит рядом с ним и снимает кляп. Он улыбается, но глаза Брюса все так же пусты. Он достает помаду из кармана, покрывает ею свой изрезанный рот и наклоняется, чтобы оставить отпечаток поцелуя на щеке Брюса, поверх болезненного слоя из оттенков зеленого и фиолетового. Никакой реакции от своего возлюбленного, но это уже вошло в норму. Он бросает ключ от наручников Брюсу на кровать и уходит. Тишина начинается и продолжается все утро. И следующее тоже.