"Ближе, яснее, смертельней."
Четвёртая часть)
Глава 4
Встреча у Люциуса неожиданно оказалась интересной. Вейн Ентерпрайзис жертвовала огромные суммы денег в различные благотворительные организации. Брюс с Люциусом подумали и разработали ряд ограничений на эти траты. Брюс высказывал свое мнение, а женщина из сиротского приюта возражала. Он начал защищаться, радуясь тому, что может поспорить с человеком, который его не боялся. Когда они все-таки пришли к согласию, солнце уже село.
«Пойду пообедаю», - Брюс позвонил Альфреду, который в этот момент, как слышал Брюс, делал что-то на кухне, был слышен звук телевизора,- «Я уже иду переодеваться».
«Очень хорошо, сэр», - сказал Альфред.
Брюс легко поднялся на величественное крыльцо своего дома, распахнул дверь и спальню – и застыл от удивления и ужаса.
На кровати, удобно устроившись на огромной горе подушек, лежал Джокер. Его лицо полностью скрывал безупречно наложенный грим. Резкие линии разделяли черные глаза и белую кожу, а красная помада глубоко проникала в каждый его шрам.
Он был совершенно голый.
* * *
На одну минуту, когда все существо Брюса заполняли страх и ужас, ему показалось, что единственной подходящей и уместной реакцией на все это, будет закричать, как школьница, побежать вниз по ступенькам и спрятаться за Альфредом до тех пор, пока чудовищное видение не рассеется.
Он вдохнул воздух полной грудью, и подумал, что он все-таки мужчина, чёрт возьми, даже если на нем сейчас и нет костюма Бэтмена.
«Какого черта ты здесь делаешь?» – сказал он. Когда он произносил эту фразу, он подумал, что Альфред, скорее всего, не может его слышать, но было уже слишком поздно.
«Я тут спал, - нахально ответил Джокер, - пока ты не пришел и не побеспокоил меня».
Казалось, что Джокера совсем не трогало состояние его одежды или ее отсутствия. Брюс попробовал еще раз. «С какой стати ты вломился в мой дом?»
«Я пришел повидать тебя,» - промурлыкал Джокер, поднялся и прополз вдоль кровати к Брюсу. Если бы один из них был женщиной, Брюс мог бы назвать это соблазнением. Но так как он знал… Он не был шокирован, так как уже читал медицинские отчеты, но, тем не менее, к этому вряд ли можно было быть готовым.
Брюс смотрел прямо, отвечая на пронзительный взгляд, который остановился на его лице и сказал, - «В чем дело? Мне нечего тебе сказать, мразь».
«Но тем не менее ты говоришь, - сказал Джокер, наклонив голову влево, как будто размышлял. Он встал с какой-то необычной и странной грацией, многочисленные торчащие кости только усиливали впечатление грациозности. Джокер умудрился оказаться между Брюсом и дверью, – Я же сказал, я пришел повидать тебя, а не говорить с тобой».
«Вот я, - сказал Брюс, - посмотрел?»
Джокер покачал головой, дотянулся до подбородка Брюса, слабые пальцы скользнули по одежде, как он это делал в Аркзаме. Один из его пальцев кровоточил, он нашел пуговицу и расстегнул.
«И хватит на этом, - сказал Брюс - что ты делаешь?» Он шагнул назад и поймал руки Джокера в свои, делая громадное усилие не замечать тот факт, что некие части его тела предательски решили открыть дорогу возбуждению и подтвердить, что по существу это было, конечно соблазнение.
«Раздевайся,- сказал Джокер. Его тон и выражение лица подразумевали, что это должно быть очевидно даже самому глупому человеку в мире. – Глупый, - сказал он и засмеялся. Брюс вдруг понял, что Джокер до этого никогда не смеялся.- Могу я говорить, глупый?»
Все мышцы Брюса затвердели. Джокер, конечно, это почувствовал, так как его запястья все еще находились в руках Брюса, видимо, поэтому Джокер опять засмеялся и сказал: «Правильно, милый, я знаю, кто ты есть. Давай договоримся, что не будем рассказывать это никому в Готтеме, хорошо? Ты сейчас дашь мне то, что я хочу».
Брюс чуть не упал от этой мысли, но вовремя удержался. «Чего ты хочешь?»
Джокер наклонил свою голову в другую сторону, обдумывая. «Сейчас? Спальню на третьем этаже, ту с кроватью под балдахином и картинами с морскими видами. Большую пиццу с твердым сыром и томатами. Коробку спичек, - он ухмыльнулся, a его шрамы превратились в глубокие борозды, и добавил, - и позже сегодня вечером час твоего времени».
Слушая трескотню джокера, Брюс старался понять, на что из этого он может согласиться. Спальня это хорошо, Джокер не должен догадываться, что эта комната оснащена самыми последними достижениями в области обеспечения безопасности, и если она могла что-то не впускать, (Брюс это проверил лично) то и не выпускать что-то ей тоже было легко. А пицца – это не проблема.
«Никаких спичек», - сказал Брюс, и на лице Джокера появилась недовольная гримаса.
«Хорошо, - запричитал и заныл Джокер, - может мне, что, тогда голову разбить об эту мебель?»
Нет! Это его родители и предки купили все это! Брюс понял, что не смог спрятать свою реакцию на кривляния Джокера, как только увидел триумф на лице мерзавца.
«Договорились, - сказал Брюс, - ты обходишься без спичек и, когда я увижу тебя вечером, я тебя убью». Он четко понимал, что не может или, по крайней мере, не будет убивать Джокера несмотря ни на что, но нет никакой необходимости кому-либо это говорить. «Только это или ничего», - добавил он, увидев, что Джокер собирается возразить.
Джокер кивнул, затем обошёл Брюса, чтобы опять плюхнуться на кровать. Брюс не мог не смотреть на шрамы… они действительно были повсюду.
«Хочешь знать, как я их получил?» – спросил Джокер, он, конечно, дразнил Брюса. Он видел, куда направлен взгляд Брюса.
«Не особенно»,- ответил Брюс. Это была очевидная ложь, но он отвернулся, чтобы взять одежду, за которой пришел, поэтому Джокер не мог ничего сказать. Реплики не последовало, и он взял галстук и чистые носки.
Когда он обернулся, Джокера уже там не было.
* * *
Брюс решил по причинам, которые он не мог назвать, ничего не говорить Альфреду о пребывании Джокера в доме.
Он пошел на кухню за пиццей.
«Я думал, вы ушли»,- сказал Альфред, подняв глаза от ботинок, которые он в этот момент чистил. В его глазах угадывалась тень удивления.
«Я уходил, - ответил Брюс, - но потом я вспомнил, что у меня сегодня будет гость. У меня есть комнаты, которых я не видел много времени. Вот я и подумал, что пицца и смена декораций помогут мне принять гостя». Счастье, что он также стоял к Альфреду спиной. Его слуга имел в голове нечто вроде радара для опознавания лжи.
«Да, сэр, - ответил Альфред. Брюс заподозрил, что дворецкий не поверил ему, но он был не в том настроении, чтобы в чем-либо признаваться. – Будут для меня еще какие-либо приказания на сегодня?»
«Нет, все хорошо, Альфред», - сказал Брюс.
«Вы не хотите, чтобы я отслеживал новости, сэр?»
Упс. Уже и необходимости нет, но Брюс не продумал настолько глубоко свою ложь, когда решил сказать, что у него будет гость. «Я сам послежу, сказал он без всякой уверенности, - Спокойной ночи».
«Спокойной ночи», - сказал Альфред. Брюс увидел, что Альфред нахмурился и не смог этого скрыть от хозяина. Это показало, что ложь не сработала.
* * *
Джокер поменял комнату, но не больше. Он был все еще абсолютно голым. И казалось, он все еще думает, что победил. «Ах, Бэтмен, дорогой, или мне называть тебя Брюсом? - истошно закричал он, увидев Брюса с тарелкой пиццы. - Очаровательный паж, несущий деликатесные блюда, как прекрасно!»
«Будешь плохо себя вести,- сказал Брюс, бросая одну пиццу напротив Джокера и ставя другую на письменный стол, чтобы съесть самому, - у меня будет большое непреодолимое желание всыпать тебе». Он заметил время – было восемь двадцать шесть. Джокер просил только час, и он здесь будет час и не больше.
«Ой, дяденька, - самодовольно ухмыльнулся Джокер,- я так люблю когда ты мне всыпаешь! Ты знаешь, только за это я так скучал по тебе, когда я был в Аркхаме; они там слишком увлекаются лекарствами, а это совсем не то удовольствие».
Брюс сказал: «Хорошо, если ты будешь себя так вести, я не буду тебя бить».
Джокер поднялся с кровати, сыр капал с куска пиццы в его руке, он начал исследовать комнату. Брюс поднимал куски сыра, падающие на простыни и ковер, а где-то в глубине его сознания Бэтмен думал, что это не очень большая цена за то, что этот человек опять под надежным присмотром. Джокер видимо уже проверил комнату до этого, потому что не уделил никакого внимания на выдвижные ящики или буфет, которые стояли пустыми только для гостей. Возможно, подумал Брюс, один из них забит белым гримом.
«Где были нарисованы все эти картины?» - спросил Джокер.
«Здесь, в Готтеме, - ответил Брюс, - на берегу Ловертона, на юг от доков». Он вдруг ощутил, насколько нереалистичен был этот разговор: обсуждение картин в его доме с голым психопатом. Он не мог не усмехнуться, только чуть-чуть.
Джокер стоял за ним, и Брюс не услышал его быстрого движения. «Что-то… смешное?» - шепнул Джокер ему в ухо. Холодный металл обжег ему шею.
Брюс не знал, что сказать. Да, это было бы честнее, но он не хотел рассказывать свою шутку; а все остальное будет воспринято как ложь. Он выбрал молчание. Думая о том, догадывается ли сумасшедший о правах Миранды. Джокер должен был слышать речь, он был арестован после нее…
Оттянув Брюса назад так, что его плечи оказались на бедрах Джокера, Джокер опустил формальности по расстегиванию пуговиц на рубашке, просто проведя ножом вниз, срезая их одну за другой. Как только они упали на пол, рубашка Брюса распахнулась.
Шокированный Брюс узнал один из его собственных кухонных ножей – его не очень часто использовали, но выгравированная буква В на рукоятке не оставляла сомнений в его принадлежности. Но это было не важно: тот, кто владеет ножом менее важен, чем тот, кто его использует. Как только рука Джокера опустилась ниже, Брюс бросил пиццу и схватил Джокера за запястья, возвратив себе, таким образом, контроль над ситуацией.
Вот так. Для большей уверенности, он вытащил нож из руки Джокера и толкнул его назад на кровать.
Джокер, нагло проведя взглядом по полоске обнаженной кожи на груди Брюса, поднял на него глаза. На груди Брюса были видны шрамы и, так как Брюс все еще держал одну руку Джокера, психопат потрогал эти шрамы второй рукой.
«Хочешь знать, как я их получил?» - сказал Брюс, говоря себе, что может вести игру Джокера.
«Да, - улыбнулся Джокер на этот раз искренне, улыбка играла в его глазах,- мы будем, как два старых солдата сравнивать боевые раны». Он освободил свою руку из руки Брюса.
«Вряд ли, сказал Брюс, - мы с тобой противоположности, в конце концов». Он бросил нож на письменный стол. Это было недостаточно далеко, но, по крайней мере, он увидит, если Джокер пойдет за ножом.
«Да, две противоположные стороны одной медали, - сказал Джокер, облизывая губы, – или даже лист бумаги, на котором текст напечатан с двух сторон, и чернила просвечивают. Или два студента, изучающих живопись, которые смотрят на одну картину – абстракция, хаос. Один ненавидит такие картины, другой любит, но оба их чувствуют влияние».
Брюс сжал кулак, но не мог им ударить Джокера. Он разоружил Джокера, и невозможно ударить кого-то, кто стоит голый и рассуждает об искусстве, если только вам очень нужна информация от них. Даже в этом случае, вы, скорее всего, позволите Джиму Гордону спросить первым - и это важно. Почему бы вам не предоставить все это Гордону? Брюс спрашивал себя.
«Такой сильный, молчаливый человек, не так ли Брюси? – Джокер мягко усмехнулся. Он опять стоял. Он доставал Брюсу только до плеч, и сейчас стараясь стянуть с него рубашку, - Ты хочешь меня ударить?»
Брюс колебался.
«Только еще одни раз, Брюси, – шептал Джокер. Он стащил рубашку с плеч Брюса и пытался снять манжеты с рук, – это невозможно, если руки сжаты в кулаки. - Я вижу, что ты делаешь,»- сказал он. Его лицо сейчас было совсем близко к лицу Брюса, манжеты треснули и поддались, загримированный психопат добился цели, Брюс смотрел на него искоса. К счастью, дыхание Джокера отдавало только пиццей. «Итак, создание ночи, почему ты не начинаешь?»
Брюс размахнулся, внезапный быстрый удар в живот заставил Джокера согнуться пополам и, задыхаясь, ловить воздух. Затем последовал левый хук в лицо, откинувший Джокера назад на кровать и разорвавший рубашку Брюса на две половинки. Брюс подошел к Джокеру, думая, что делать дальше - и только сейчас он увидел лицо Джокера.
Изо рта текла струйка крови (удар должен был повредить щеку о зубы) но радостный взгляд выдавал торжество. Брюс проклинал себя за то, что уступал Джокеру.
Все еще в крови от первого удара, Джокер опять сел. Пока Брюс смотрел на его лицо, руки Джокера уже выполняли второй этап задуманного: расстегнуть брюки Брюса. Прошло много времени, пока Брюс это заметил, но к этому моменту пуговица была расстегнута, молния открыта.
Брюс почувствовал вспышку жалости к сестре Дженкинс. Очевидно, Джокер имел талант отнимать у людей одежду.