Глава 2 (R)
Уже вечерело. Брюс Уэйн вернулся из своего офиса и направился прямо к Бэт-пещере, не потрудившись найти Альфреда и поздороваться с ним, он даже не сообщил ему по рации, что приехал.
В последнее время, он постоянно так поступал. Альфред допускал, что он вел себя так, потому что был измотан своей работой, или может быть, он волновался из-за чего-то, не зная пока всех подробностей, чувствуя, что не может поделиться этим со своим старым дворецким. Альфред все понимал, и не задавал лишних вопросов, он был готов просто его выслушать в любой момент, когда хозяин дома захочет с ним побеседовать.
Но у Брюса не было ничего, о чем бы он хотел сообщить Альфреду; если он откроется ему и расскажет, насколько дерьмово он себя чувствует, каким пустым и одиноким он ощущает себя, он знает, что за этим последует. Альфред посмотрит ему в глаза и скажет, что-то вроде: «Вы слишком строги к себе, сэр; Вы действительно должны простить себя. Это была не ваша ошибка; Вы ничего бы не могли изменить».
Эти слова… Эта доброта – резали словно ножом. Ибо Альфред будет делать предположения. Он бы предполагал о том, что беспокоит его хозяина, но он был не прав.
Абсолютно не прав.
Брюс включил полицейский сканер и откинулся в кресло, закинув руки за голову. Ничего. Ничего особенного не происходило сегодня вечером. Предпринимаемое ограбление на востоке, вождение в нетрезвом состоянии – на западе. Обувные воры – фетишисты на севере. Это было интересно, потому что всегда могло заставить Брюса улыбнуться.
Некий чудик работающий в маленькой кофейне в жилой части города, парень который получал удовольствие воруя обувь прямо с ног зазевавшихся женщин, казалось, он предпочитал дизайнерские марки, Prada и Manolos, никаких подделок… Затем он удовлетворенно обнюхивал обувь, после чего выбрасывал ее и со счастливым выражением лица и убегал прежде чем бедная жертва успевала опомниться.
О, однажды он захотел обозлить светских девушек. Чтобы услышать позывные 911, о сообщении, что на них напала банда байкеров. Но они только фыркнули и поцокали на своих золотых шпильках дальше, чудик даже не попытался обокрасть их. Довольно безобидный извращенец, подумал Брюс с некоторым развлечением, один он вряд ли окажется опасным. Но те леди были по-настоящему в ярости.
Брюс не осуждал его.
У него были свои собственные извращения.
Он переключил еще несколько каналов и решил, что это будет спокойная ночь, нет необходимости надевать бэткостюм, и нет необходимости выходить в город. Это хорошо, ибо ему нужен был перерыв.
* * *
Темноволосый миллиардер направился в свою спальню, устало упав на кровать прямо в одежде, завел руки за голову и закрыл глаза. Он чувствовал, как его отпускало, как спадала тяжесть, угнетавшая его дух, освобождая его сознание, теперь можно было отдохнуть, впервые за долгое время. Это была ошибка, и вскоре он это понял. Когда он позволил своему сознанию отключиться, его подсознание забрело в ужасные места.
Брюс изо всех сил боролся с подавлением несмываемых воспоминаний, которые посылали маленькие огненные заряды желания прямо в его пах. Какое-то время он с этим боролся, но вскоре поддался; он стянул свою рубашку, расстегнул молнию на брюках и, выгибаясь, вытащил свой, пока еще не сильно возбужденный член. Он начал слегка ласкать себя, просто двигая большим и указательным пальцами вверх и вниз по полу возбужденному члену, погружая себя в волнительный транс. Мягкое стимулирование, маленькое «привет» старым извращениям, тихое «как дела?» неизрасходованным гормонам, которые постоянно находились в боевой готовности, но которым не куда было себя применить.
Он заходил настолько далеко, насколько позволял себе заходить. Секс и Брюс Уэйн были в несогласии в последнее время.
Так было не всегда. Было время… совсем недавно, когда секс был постоянным элементом его жизни плэйбоя. Это было легко – множество женщин, которые были счастливы предложить себя к его удовольствию, взамен всего лишь к статусу быть в его компании. В конце долгого, тяжелого дня господин Уэйн мог забыть все свои самые темные, страшные мысли в постели с согласной на все девицей, чтобы нежно поцеловать ее на прощание, уехать и не встретить снова.
Или же, когда ему была невыносима сама мысль о компании банальной вялой девчонки, он был совершенно счастлив, пойти домой, чтобы подрочить, пока его не свалит сонливость, повернуться и заснуть в одиночестве.
Но теперь все это уже не доставляло ему никакого удовольствия.
Нет, не тогда, когда он вошел в его жизнь.
Не с тех пор, когда эти разрезанные губы, теплые и голодные, которые прокладывали путь к его, и язык - требовательный и влажный, розовый язычок, недоверчиво исследующий его рот. Нет, не эти тонкие, холодные руки, обвивавшие его шею, заключая его в неуклюжие объятия, вместо смертельной опасности, его гибкое теплое тело; эти брюки, в тонкую полоску обтягивающие его бедра, похотливо вжимающиеся к его, и запах грязных, влажных волос и пота, смешивающийся с гримом и бензином, ударяя в нос, вызывая головокружение и вожделение.
Он избил того маленького, коварного клоуна в ту ночь, и с тех пор вынужден был постоянно бороться с собой.
Брюс лежал на кровати, рассерженный на себя за недостаточно сильную волю, но как бы то ни было, сегодня вечером он уже не способен остановиться. Это было так хорошо, он нуждался в этом слишком сильно… он обхватил себя крепче, ускоряя темп, растворяясь в своих фантазиях, в вызывающих отвращение, запретных мыслях… Джокер… те глаза, окруженные уродливыми темными тенями, дьявольская темно-красная усмешка, те шрамы, те ужаснейшие шрамы…
Брюс учился переносить ужасную боль, учился абстрагироваться от нее, управлять собой, осваивал самодисциплину, о чем большинство людей даже не задумывались, но даже когда он терял над собой контроль … он быстро его восстанавливал. Этот клоун был преступником, тем, кто убил Рэйчел. Это было мерзкой тайной Брюса Уэйна, его извращением, его позором. Когда он прикасался к себе, он думал о нем. И он знал почему. И он не хотел. Но он делал.
Вновь и вновь. Он постоянно контролировал свои желания и всегда говорил им «нет», всегда удавалось взять немного, но не больше. Но сегодня вечером… о, малыш. Этот размалеванный психопат не оставит его в покое.
Брюс ускорил движения рукой, обхватив свой член всей пятерней, чувствуя, как растет его напряженный член, и все же Брюс пытался отвлечься, думая о бейсболе, о работе, о том, во сколько обойдется ремонт кухни, о чем угодно, только бы не о Джокере. Все, что угодно, только не о тех красивых глазах и шаловливой улыбке, о чем угодно, только не о гибком теле, которое он чувствовал под собой, когда Бэтмен захватил его, ожидая людей Гордона, которые придут и заберут психа в Аркем.
Но он потерпел поражение и с вымученным криком «Черт…» чувствуя, как оргазм настигает его, кончил; горячая сперма струей изливалась на жесткие волосы на точеном животе. Он лежал там, восстанавливая дыхание, испытывая отвращение и облегчение… и гнев… он клялся, что эта слабость больше никогда не повторится.
Прошло много времени. Ночь заканчивалась, и Брюс наконец-то встал, чтобы пойти в ванную и вымыться. Он был зол и разочарован, но что в таких случаях всегда говорит Альфред? Он должен научиться прощать себя, ведь он был просто человеком. Просто человеком, и весьма одиноким. Ему никто не причинял боль. Никто и ничто, кроме воспоминаний о Рэйчел и Харви.
Вообще, несмотря на свою самодисциплину, он разрушал себя сам. Возможно то, что он подавлял свои желания, только больше сводило его с ума, делало его еще более сумасшедшим, чем он уже был… может быть, ему лучше просто расслабиться и признать свои желания. В конце концов, небольшое, безопасное извращение еще никого не погубило.
В конце концов, Джокер был надежно заперт в Аркеме. Бэтмен не окажется снова перед этим ядовитым, флиртующим, бездушным маньяком снова, не услышит его голос (Давааай, Бэтс, как насчет этого? Ты и я, устроим погром в этих бетонных джунглях, никаких боксерских перчаток! Знаешь что, ты можешь прижать меня к мату, ВСЁЁЁ… как ты… захоооочешь…), или чувствовать тепло его тела, видеть его самодовольную ухмылку, противостоять своим желаниям… так долго пока он сможет сдерживать себя, Бэтмен не попадется больше на его крючок, он не должен будет делать этот трудный выбор, когда бы то ни было снова.
Даже Брюс Уэйн не встречал ничего более поразительного, чем те разрезанные алые губы, в которые он хотел вгрызаться, и желал, чтобы эти травмированные, алые губы сомкнулись на его члене вместо его руки. Поэтому это было действительно… хорошо.
В самом деле хорошо. Мир не исчезнет только из-за того, что он погрузится в свои извращенные грезы! Кому это причинит вред, если он пофантазирует о том, как стащит брюки в тонкую полоску с его узких бедер, поставит этого худого, кривляющегося, флиртующего ублюдка на четвереньки и засунет свой член в его горячую, упругую, прекрасную маленькую задницу, отчего этот шут захихикает; о, он думает, что хочет этого, но только до тех пор, пока Бэтс не овладеет им, и не заставит его почувствовать боль, он прямо таки слышит этот голос, такой жалобный и высокий, полный отчаяния: Господи, Бэтс, подожди! Я не готов, ПРЕКРАТИ, пожалуйста, ты делаешь мне больно, ОСТАНОВИСЬ! С этими фантазиями было так приятно засыпать…
Или его другая любимая фантазия (он чередовал их в зависимости от настроения) он бы брал его медленно и нежно, продвигаясь, дюйм за дюймом, глубже и глубже, но очень медленно, заставляя просить этого поганого клоуна трахнуть его, когда дыхание станет глубоким и прерывистым, О Боже, Бэтс, ТРАХАЙ меня, трахай меня сильнее, СИЛЬНЕЕ, Бэтс, ПРОШУ, я так нуждаюсь в этом, умоляя его, почти срываясь на крик, и тогда он…
Так или иначе, он мог вообразить себе это очень ярко. Это было так реалистично в его воображении, как он заставлял клоуна с зелеными волосами корчиться под ним от боли и наслаждения, когда он трахал его снова, снова и снова…
Нет, Уэйн, ты жалкий негодяй, посмотри вокруг! Ничего же плохого не случилось, не так ли? Думал он. Земля не перестала вращаться, вселенная не стала ему мстить за его ужасные фантазии по будням. Фактически он чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последнее время. Менее напряженным, почти нормальным. Ну и что, что он был слегка извращенцем? Подумаешь. Все это просто борьба между его сознанием и совестью, и ничего такого особенного в этом не было.
Временами.
Брюс удовлетворенно улыбнулся своим разумным объяснениям, пройдя широкое пространство и подошел к окнам, пристально глядя на ночной Готем. Это был действительно красивый город, особенно в такую ясную ночь, с легкими перьевыми облаками на ночном небе, огнями высотных зданий, светящимися на темном фоне как тысяча алмазов, словно ожидающих, когда они смогут освободиться, от этого плена… внезапно Брюс увидел то, что не ожидал увидеть уже никогда.
Бэт-сигнал.
Нет… этого не может быть. Джим разбил все это вдребезги. Официально, репутация Бэтмена была все еще подмочена, и не было никакой возможности сотрудничать с полицией в ближайшее время. Все связи были только через Гордона, но пока он сам справлялся. Все же сигнал там определенно был… это должно быть уловка. Ведь недавно он смотрел в полицейский сканер и ничего особенного в городе не происходило… так, что же это могло быть? Так или иначе, но Джим Гордон хотел связаться с Бэтменом.
Растерянный, Брюс поспешил к пещере, надел свой костюм и, забравшись в бэтмобиль, доехал до здания офиса Джима. Он припарковал автомобиль в скрытом месте и незаметно проскользнул в здание через черный ход. В этот час никого не было, но офис Джима был приоткрыт, а сам человек был внутри, пристально вглядываясь в горизонт. Бэт ступал не слышно, нарочито громко хлопнув дверью, чтобы дать понять Джиму, что он уже прибыл.
Комиссар Гордон услышав звук, благодарно повернулся.
- Слава Богу, ты приехал, - обрадовался Гордон.
- Что происходит? - решительно спросил Бэт.
- Джокер сбежал из Аркема, - ответил он просто.
Бэтс почувствовал, как холодок пробежал по спине, океан вопросов хлынул в его голову. Когда? Как? Почему в новостях не сообщили о его розыске, почему полицейский сканер не засек его? Где полицейский батальон, разыскивающий его по всему городу? Почему Гордон оказался в таком отчаянии, что вызвал Бэтмена? И самый главный вопрос, для Бэта, где на сей раз, он возьмет силы, чтобы противостоять соблазнам Джокера… если он снова найдет его? Ему хватило и прошлого раза…
Очевидно, вселенная действительно не одобряла его маленького извращения…